Джон Уильямс: последний великий композитор?

В своей ежемесячной статье для The Critic, опубликованной сегодня, Норман Лебрехт размышляет о наследии Джона Уильямса.

«Я признаю свою ошибку. В начале тысячелетия я написал эссе, в котором назвал Джона Уильямса «маэстро-сорокой», не имеющим собственной оригинальной идеи.

Мой слух тогда был настроен на саундтрек к фильму «Гарри Поттер», который черпал вдохновение у Малера, Прокофьева, Римского-Корсакова и Равеля, заимствуя мотивы у Дебюсси («Косой переулок»), Сметаны («Колин») и Холста («Плачущая Миртл»). Мой анализ был фактологическим, и я готов отстаивать каждое слово.

Однако я упустил из виду скрытую истину: Джон Уильямс, несмотря на свои «клептоманские» наклонности, является уникальным и оригинальным голосом нашего времени.

Дирижер Леонард Слаткин указывает на это примерно на треть новой, чрезвычайно увлекательной биографии главного голливудского композитора, написанной Тимом Гривингом. Бетховен, по словам Слаткина, использовал четыре ноты для создания характерной темы своей пятой симфонии. Джон Уильямс в «Челюстях» обходится двумя. «Две ноты!» – восклицает Слаткин. – «Вы знаете, что это такое! Вот человек, чье наследие обеспечено»…